В последнее время многие российские активисты собираются ехать в Германию. Что это за люди, чем они живут и почему хотят именно в эту страну? Мы поговорили с россиянами, живущими в Грузии — где сейчас одно из самых больших русскоязычных сообществ.
До войны уезжали преимущественно активисты, уже находящиеся под уголовным преследованием, либо под непосредственной его угрозой — те же сподвижники Алексея Навального. Подавляющее число политически активных россиян покинули свою страну уже после войны. Можно выделить так называемые две волны эмиграции, связанные, собственно с началом войны в феврале 2022 года и с мобилизацией, объявленной в сентябре. Впрочем, судя по обращениям в тбилисский шелтер для политических беженцев, вторая волна спала, но не закончилась — сейчас заявки продолжают стабильно поступать.
Большинство покинувших Россию уезжало от конкретной угрозы.
Александр Коломиец из Москвы в начале 2023 года был арестован по статье об оправдании терроризма (за то, что после мобилизации призвал брать в руки «коктейли Молотова»). После четырех месяцев в СИЗО его приговорили к штрафу, но прокуратура обжаловала приговор, требуя теперь уже пять лет лишения свободы. Находясь под подпиской о невыезде, Коломиец покинул страну.
После уголовного дела о вандализме уехал и Марк Серов из Казани — в основу дела легли обвинения в антивоенных граффити и «негативных высказываниях» о Владимире Путине. Первые угрозы Марку, впрочем, начали поступать еще после того как он попытался заниматься независимой политикой, войдя в новосозданное отделение партии «Гражданская инициатива».
Антивоенным активизмом с печальными последствиями занимались и другие наши герои, но некоторых заставило уехать даже не это.
Для сотрудника Брянского штаба Навального Славы Коршунова причиной стала не принадлежность к структуре, признанной «экстремистской» и не два обыска, прошедшие у него за последние три года.
«24 февраля 2022 года я вышел на пикет на главной площади своего города с плакатом «Нет войне». Ночь я провел в полицейском участке, а утром суд дал мне несколько суток ареста. Когда я вышел, то начал помогать беженцам с Украины, вывозить людей с оккупированных территорий», — рассказывает он.
Так продолжалось до конца мая, пока к матери Славы не пришли полицейские — ей предлагали сотрудничать со следствием, а потом начали угрожать, чтобы узнать местонахождение сына.
«Мы с людьми, с которыми занимались беженцами, решили, что мне будет лучше уехать — поскольку здесь были риски даже не для моей безопасности, а для безопасности моего окружения».
Правозащитница из Петербурга Наталия Вознесенская практически сразу после начала полномасштабного вторжения России в Украину окончательно поняла, что вести самостоятельные проекты, получая деньги из-за границы, тем более от «нежелательных организаций» стало опасно: «Уж лучше помогать украинским беженцам и при возможности донатить из-за границы», — говорит она.
Иначе воспринял аналогичную ситуацию другой питерский правозащитник Дамир Мусин. «Буду честен, после начала войны я не хотел покидать Россию, в том числе потому что у меня там тяжелобольные родственники и привычный круг общения, формировавшийся в течение многих лет. Я бы даже сказал, что меня эвакуировали вопреки моему желанию». Международная правозащитная сеть, в которой работал Дамир, рекомендовала ему уехать, поскольку он работал в рискованной для России сфере правозащиты, с уязвимыми группами населения — ВИЧ-инфицированными, ЛГБТ, секс-работницами, наркопотребителями, мигрантами.
Активист «Городских проектов» из Балашихи Анатолий Морозов уехал из России по совету матери, когда полицейские зачастили к нему с визитами. До этого у него было увольнение с работы по госконтракту, выдвижение в муниципальные депутаты, антивоенная избирательная кампания, даже после мобилизации он продолжал работать общественным защитником «ОВД-Инфо», хотя, по его словам, особых результатов это уже не приносило.
Альберт Григорьев из Москвы уехал из-за мобилизации — решив, что его, как не служившего в армии, могут забрать одним из первых; к тому времени столичная полиция уже регулярно проверяла у прохожих паспорта. Накануне Альберта уволили с работы по надуманному поводу. Кроме того, еще в школе он осознал, что относится к ЛГБТ-людям — права которых на законодательном уровне всё более ущемлялись.
Последней каплей стала мобилизация и для кировского журналиста Дмитрия Вохминцева. Его преследования начались еще в 2010 году в Беларуси — когда он освещал там протесты против фальсификации выборов, но внезапно оказался на неделю в тюрьме в Жодино. Позже его неоднократно задерживали и сажали «на сутки» уже на родине — и как организатора акций, и как простого корреспондента с редакционным заданием. Уже после отъезда, когда Дмитрий дал интервью латвийскому СМИ, к родителям приходили «сотрудники ФСБ» в штатском, заявляя, что разыскивают Вохминцева для проверки на предмет госизмены.
Однако, кроме основных причин отъезда, почти все называют и ряд других, побудивших их оставить страну порой задолго до отъезда.
Музыкант Александр Токарев из Каменска-Уральского осознанно готовился к отъезду еще где-то с 2018 года. По иронии судьбы, он сел на поезд за день до объявления мобилизации — и добрался на Верхнего Ларса как раз в момент величайшего столпотворения.
«Я понял, что живя в России — по крайней мере, в регионе — повлиять на что-либо попросту невозможно, — считает он. — Ты постоянно трудишься, стараешься улучшить свою квалификацию, найти свое место в жизни — и в стабильном государстве ты всегда можешь достичь этой цели. В России же постоянно происходят какие-то обстоятельства, которые откатывают тебя назад. И это связано даже не с тем, что народ не хочет протестовать, а с жесткой централизацией».
Последней каплей, по его словам, стала война.
«Пришло понимание, что раз государство может просто так начать войну с соседней суверенной страной, напасть на ни в чем не виновных жителей, то репрессии внутри страны станут еще сильнее. В общем-то, так и получилось. На данный момент вышло больше 30 законов, которые не позволяют иметь альтернативную точку зрения — не то что выйти на какой-то протест, но даже поставить в соцсетях лайк антивоенному посту».
А вот что о своих резонах рассказывает Наталия Вознесенская:
«Молчать я бы точно не смогла, а сесть в тюрьму считала нецелесообразным для себя. Кроме того, работать на преступный режим и платить налоги на войну — нет уж, спасибо. Ну, и в целом мне стало совсем неприятно находиться в стране, где повсюду слежка и плакаты с Z».
«В РФ я увидел точную копию нацистской Германии по всем признакам — и чем дальше, тем это сходство становилось всё более явным. Я понял, что в этой стране я не могу оставаться как по нравственным причинам, так и по причинам своей безопасности», — говорит Александр Коломиец.
Грузию активисты выбирали по ряду причин. Прежде всего, это близость с Россией — в том числе, с сухопутной границей, так что можно обойтись и без дорогих авиабилетов. К тому же — безвизовый режим в течение 360 дней, после чего можно выехать хоть на час — и жить дальше. При этом, страна не имеет дипломатических отношений с Россией — и, в отличие от стран ОДКБ, не будет выдавать по российскому запросу кого бы то ни было (последнее время такие случаи уже были с Казахстаном или Кыргызстаном).
«Я считаю, что правительство Грузии совершило огромную гуманитарную миссию, когда в сентябре 2022 года не закрыло границы для россиян, предоставив сотням тысяч людей возможность укрыться от российского режима», — говорит Дмитрий Вохминцев.
Другая причина — большое русскоязычное и именно активистское сообщество.
«У меня здесь много друзей, разных активистов, которые приехали раньше меня. Здесь я чувствую себя комфортно — всегда есть места с русскоговорящими людьми, куда можно прийти, найти знакомых, пообщаться или просто провести время. Я здесь не чувствую себя в одиночестве, просто потому, что я еще в России знал много людей, которые сейчас живут в Грузии», — говорит Слава Коршунов.
Релоканты в Грузию хвалят вкусную кухню, теплый климат, красивую природу — Александр Токарев говорит, что специально приехал сюда с женой, чтобы впервые увидеть море.
«Периодически грузины удивляют: например, нам как-то бесплатно отдавали продукты или чем-нибудь угощали, и это было абсолютно искренне», — говорит он.
Многие наши собеседники подчеркивали, что люди в Грузии добрые и гостеприимные, и в подавляющем большинстве, им не свойственен тот пресловутый негатив в отношении к русским, о котором мы еще скажем далее.
Тем не менее, очень многие, кто был вынужден покинуть Россию, не собираются задерживаться и в Грузии и намерены переезжать куда-то дальше (в основном, как мы уже говорили, в Германию).
В первую очередь, большинство говорит о финансовых проблемах — особенно это касается тех, кто уезжал из России второпях, почти без денег, потратив последние накопления на дорогие авиабилеты или на взятки таксистам на Верхнем Ларсе.
Множество приехавших россиян Грузия встретила колоссальным ростом цен. Спрос на жилье подскочил настолько, что цена за старую советскую квартиру в Тбилиси временами доходила почти до тысячи долларов в месяц. Койкоместо в хостеле обойдется в 150 долларов в месяц. В Тбилиси есть несколько шелтеров и коливингов для российских активистов — но на всех их явно не хватает.
А после того как на фоне российского вторжения ослаб рубль, цены здесь стали выше в полтора-два раза, чем в России.
При этом, найти здесь работу без знания грузинского языка достаточно сложно, да и со знанием тоже — здесь зарплаты будут далеко не российскими и не соответствующими местным ценам.
«Мне удалось найти работу в ресторане посудомойщиком с оплатой 50 (менее 20 долларов) лари за 12 часов труда. Эта сумма — и есть средний доход в Тбилиси для людей не знающих языка и не имеющих возможности работать удаленно», — говорит Александр Коломиец.
Приезду россиян не всегда рады и местные жители, и рост цен здесь — лишь одна из причин. Для Грузии Россия всегда будет страной, которая оккупировала 20% ее территории — Абхазию и Самачабло (Южную Осетию).
Кроме того, в Грузии очень высока поддержка Украины — флаги которой вывешивают из окон и даже устанавливают на официальных зданиях. А еще рисуют на стенах, вдобавок к разнообразным пожеланиям в адрес России и русских — этого в Грузии действительно много.
«Как-то я покупал наушники, а продавщица перешла со мной на русский. А потом сказала, что их дети давно не хотят учить русский язык, потому что Россия — агрессор, вторгшаяся на территорию независимой Украины. И ведь я полностью с этим согласен», — говорит Альберт Григорьев.
Сейчас здесь у власти находится партия «Грузинская мечта» — условно «пророссийская», хотя пока не настолько, чтобы вернуть дипломатические отношения с Россией и начать выдавать российских активистов. Однако именно избранная от «Грузинской мечты» президент страны Саломе Зурабишвили в последнее время постоянно высказывалась по поводу того, чтобы не восстанавливать воздушное сообщение с Россией, ограничить срок пребывания россиян в Грузии тремя месяцами и вообще — относиться к их въезду более строго.
Поскольку Грузия — республика парламентская, большинство проголосовало за возвращение воздушного сообщения и пока не собирается ужесточать правила пребывания россиян. Однако всё может поменяться очень быстро — в следующем году в Грузии выборы, и оппозиционные партии, включая, например, «Единое национальное движение» (сторонников Михаила Саакашвили) настроены, мягко скажем, вовсе не пророссийски.
Так или иначе, ряд российских активистов — особенно в последнее время — столкнулись с тем, что их не пускают в Грузию после того как они выезжают на визаран. Иногда это сорок минут проверки на границе, иногда — несколько месяцев попыток въезда. Получить же грузинский ВНЖ для россиян также сложно.
«Когда узнали, что я занимался журналистикой в России, то долго переговоривались. Меня, в итоге, пропустили, но боюсь, что сделать визаран у меня уже не получится. Когда тебя лишают родины, хочется остановиться где-то, найти свой новый дом, но, наверное, придется искать его дальше», — говорит Слава Коршунов.
То, что негативного отношения россиянам приходится испытывать не так много, скорее объясняется тем, что большая часть общества политикой традиционно не интересуется, а меньшая — умеет не обобщать вину на весь народ. Также многие до сих пор относятся с ностальгией к советским временам — и если у вас спрашивают «Вы откуда?», то в большинстве случаев не стоит напрягаться и придумывать, с какой интонацией произнести «Из России» — как правило, собеседники вам лишь расскажут, в каких российских городах им приходилось бывать.
Вместе с тем, грузинское общество достаточно консервативно — что проявляется не только в огромном количестве храмов, на которые прохожие постоянно крестятся, но и, например, в гомофобии. В 2021 году попытка провести гей-прайд в Тбилиси, закончилась массовым избиением, когда пострадали около 50 журналистов. В этом году мероприятие планировалось в закрытом формате на озере Лиси на окраине города — однако грузинская патриархия всё равно его осудила, а противники прайда, несмотря на усилия полиции, все-таки смогли проникнуть на территорию, так что участников пришлось эвакуировать.
«Здесь общество очень гомофобно. А я открытый гей и работаю с ЛГБТ-сообществом, поэтому чувствую себя здесь не вполне комфортно, не вполне в безопасности», — поясняет Дамир Мусин.
Среди большинства российских активистов в Тбилиси сложился консенсус, что в политические процессы в чужой стране им вмешиваться не стоит, хотя и не все с этим согласны и далеко не всегда просто сдержаться.
В числе прочих недостатков Грузии россияне называют бедность и неухоженность — даже в большей части столицы, а также сложности с работой коммунальных служб — когда электричество, газ или воду могут несколько раз за лето отключить на целый день.
Гуманитарные визы для россиян выдают Франция, Норвегия, Польша и еще некоторые страны. Но большинство россиян хотят именно в Германию.
Отчасти, это, конечно, ориентация на знакомых: например, у Натальи Вознесенской там живет сын, Слава Коршунов выбрал эту страну потому, что туда уезжает его лучший друг, Марку Серову посоветовали друзья и соседи из релокантов. Вообще, можно сказать, что отъезжающие часто мотивируют тем же самым заняться и тех, кто пока остается в Грузии — так, за почти полтора года из обитателей тбилисского шелтера в Германию перебралось уже не менее двадцати человек. Некоторые из наших респондентов даже ошибочно говорили, что Германия — единственная страна, предоставляющая гуманитарные визы.
«Германия ценит борцов за демократию и всячески поддерживает антивоенные инициативы. Я думаю, это — наилучший вариант для полноценной эмиграции на время диктатуры Путина», — говорит Марк Серов.
«Я остановил свой выбор на Германии, так как здесь наиболее понятные и прозрачные правила получения гуманитарной визы. Германия создает хорошие условия для адаптации: получение ВНЖ, возможность выезжать за пределы Германии, языковые курсы, компенсация аренды жилья, получение пособия», — говорит Дамир Мусин.
Таким образом, один из явных резонов — безусловно, экономический. Претенденты на визу говорят о хорошей пенсионной системе, медицине, возможности легально работать в этой стране и путешествовать по Европе.
«Я изучил множество стран, и мне очень понравилось то, что в Германии преобладает средний класс и крайне низкая разница в уровне жизни населения», — рассказывает Александр Коломиец. — Также мне очень понравилось отсутствие коррупции и забота государства о населении. Так ведь и должно быть в моем понимании: человек — это главная ценность страны, и его благо должно быть неоспоримым приоритетом политики государства.
Еще одна возможность, предоставляемая Германией — бесплатное высшее образование, и некоторые релоканты хотели бы продолжить там обучение. Но называются и другие резоны.
«Для меня ценны права человека, а в Германии они соблюдаются. Так как я хочу хорошего будущего для себя, своей будущей семьи и детей, я поехал сюда», — говорит Анатолий Морозов.
Кроме того, многие из переезжающих уже сейчас сотрудничают с немецкими НКО и собираются продолжать с ними сотрудничество в будущем.
«Я верю в то, что в Германии мне будет доступна свобода слова и общения, — говорит Альберт Григорьев. — Наверное, я хочу стандартные вещи, но в России этого нет, да я уже и забыл, когда это там было в нормальном виде. Также я хочу построить новые отношения — найти человека, который не будет меня осуждать за то, что я гей».
Дамир Мусин также подчеркивает, что отношение к ЛГБТ в Германии — одно из самых толерантных.
«Изо всех возможных вариантов для дальнейшего проживания я выбрал именно Германию, в первую очередь, из-за своего менталитета, — говорит Александр Коломиец. — В России мне было очень сложно, так как я человек пунктуальный, люблю порядок и четкость во всех делах, что очень свойственно жителям Германии, но абсолютно чуждо россиянам. Очень надеюсь, что эта страна меня примет, и я уверен, что смогу стать достойным гражданином Германии в будущем».
Между тем, дела у наших героев пока что идут по-разному.
Анатолий Морозов сейчас уже в Германии и делится первыми впечатлениями от этой страны.
«Впечатление пока спорное, — говорит он. — По гуманитарной визе людей обычно распределяют в маленькие города, где нет, либо очень мало людей, с кем можно постоянно коммуницировать офлайн на русском языке. Возможно, в этом есть намеренный подход правительства ФРГ, чтобы мы меньше создавали закрытые экспатские комьюнити и быстрее интегрировались в немецкое общество. Все-таки, переезд в Германию — это, прежде всего, задел на будущее. В Европе объективно больше возможностей, в этом ее плюс».
Анатолию удалось получить визу еще в конце прошлого года быстрее всех — от подачи его кейса в списках до одобрения заявки немецким МИДом прошло около трех недель. Трудности, по его словам, составила лишь подача документа в правильном формате — свой кейс нужно изложить на английском языке в определенном количестве знаков.
Наталия Вознесенская тоже недавно получила визу и готовится скоро уезжать. У нее на верификацию кейса и на ожидание ответа от МИДа в сумме ушло около трех месяцев.
Дмитрий Вохминцев также уже получил визу, но у него на один ответ из МИДа ушло более трех месяцев.
«Изначально мы с партнером рассчитывали, что ожидание ответа от МИД ФРГ составит один месяц — и поэтому сразу поехали из Тбилиси в Стамбул: говорили, что там генконсульство работает быстрее. Однако ожидание затянулось, и мне пришлось вернуться в Грузию — поскольку на территории Турции можно находиться не больше двух месяцев. Скоро я планирую снова ехать в Стамбул за визой».
Слава Коршунов за месяц собрал все необходимые документы и подал их через правозащитную организацию «Репортеры без границ» — однако ему отказали. Сейчас он пробует подать документы через другой фонд. «Новые ожидания, новый стресс», — говорит он.
Александр Коломиец сейчас собрал все рекомендации — и пока что находится на стадии подачи документов в посольство.
Альберт Григорьев пока только формирует кейс — собирает документы, ждет рекомендательные письма. За месяц-полтора надеется успеть.
Наименее оптимистично пока что настроен Александр Токарев.
«Германия больше выдает гуманитарные визы каким-нибудь видным активистам, журналистам, правозащитникам. Ни тем, ни другим, ни третьим я не являюсь, но я тоже занимался антивоенной деятельностью», — говорит он. «Я не виноват, что жил в стране, где сложилась такая бесправная политическая ситуация. И я никогда не хотел войны, не хотел, чтобы мое государство напало на соседнюю страну и начало убивать мирных жителей — но я не в состоянии этого изменить. И таких людей как я очень много — у которых, может быть, нет еще пока каких-то уголовных дел или долгой истории работы в какой-то оппозиционной политической партии. Вот как этим людям быть сейчас? Они не могут вернуться назад в Россию, они не могут уехать куда-то дальше, но и уверенности, что они смогут остаться и выжить в Грузии, у них тоже нет».
Алексей Голубков
Comments